Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.] - Джон Кризи

— Я думаю, что теперь он поправится.

Роджер с любопытством посмотрел на девушку. Она по-прежнему выглядела усталой, но сделала все быстро и ловко, не воспользовавшись при этом прекрасной возможностью сбежать.

Подъехали «санитарная помощь» и полицейский вездеход из Ярда. Из него вышла монументальная фигура Чартворда. Он протиснулся через быстро растущую толпу зевак и сразу же, как только очутился в зале, подозвал Роджера, который кратко доложил обстановку.

— Хм, — усмехнулся Чартворд, — давайте посмотрим на негодяя, которого вам удалось задержать.

Роджер первым прошел на кухню. Человек сидел с унылым видом на табурете, глаза у него еще слезились.

Полосы были совершенно мокрыми, порванная одежда в пыли. Казалось, что его больше нечего опасаться.

— Как вас зовут? — спросил Чартворд, который никогда не поручал допрос своим подчиненным, если сам оказывался на месте происшествия.

— А как вас зовут? — с нахальным видом спросил одержанный.

— Послушайте, если вы…

— Осторожнее! — закричал Роджер.

Он увидел нож, который человек вытащил из кармана. Один ловкий прыжок — и малый освободился от полицейских, которые ослабили внимание. Роджер бросился вперед. Человек отвернулся от Чартворда и с поднятым ножом прыгнул к нему. Инспектор понял, что этот человек ждал удобного момента, чтобы убить его, Роджера.

Глава 14

Человек, который не желал говорить

Чартворд размахнулся своей огромной ручищей, и в ту минуту, когда нож уже совсем коснулся груди Роджера, он нанес такую затрещину нападавшему, что тот свалился с ног. Острие ножа разорвало мундир Роджера, потом все услышали, как нож со стуком упал на пол. В одно мгновение двое полицейских набросились на преступника. Чартворд поглядел на свою пятерню, затем спросил у Роджера:

— Вы в порядке?

— Благодаря вам, сэр.

— Опасный негодяй, — заметил Чартворд. Он не стал спрашивать, почему задержанного не обыскали. Всему свое время, и стражам достанется за потерю бдительности. — Увезите его как можно скорее и позаботьтесь о том, чтобы он не сбросил наручники. — Чартворд лично проверил, как защелкнуты наручники.

Когда выводили через кухонную дверь преступника, он выбросил вперед руку, схватил арестованного за плечо и требовательно спросил:

— Как вас зовут?

— Узнайте, — послышался издевательский ответ.

— Идиотское упрямство, которое вам дорого обойдется, голубчик! — взорвался Чартворд.

Минут двадцать потребовалось Роджеру на то, чтобы отдать все распоряжения. Люди из Алигского дивизиона вместе с двумя представителями Ярда остались в доме, чтобы произвести тщательный обыск. Гай Беллью находился по пути к Вестминстерской тюремной больнице в одной машине со Слоуном. Гризелла Фейн сидела в машине Роджера, ее пожирали глазами человек пятьдесят — шестьдесят зрителей, запрудивших всю дорогу. Агрессивный пленник был посажен в другую машину возле полицейского, второй занял место за рулем. Роджер умылся и приложил носовой платок к злополучному носу, из которого снова пошла кровь. Вест не переставая благодарил небо за то, что ему удалось так дешево отделаться.

— Я бы хотел вернуться в Ярд, сэр, — обратился он к Чартворду.

— Хорошо. Есть ли особые основания для того, чтобы девушка ехала вместе с нами?

— Мне кажется, что теперь она станет сговорчивой, сэр, — ответил Роджер.

Через час они очутились в кабинете Чартворда. Роджер начал формально:

— Мисс Фейн. Я не предъявил вам никакого обвинения, вы не арестованы и имеете полное право отказаться отвечать на любые вопросы, которые я вам задам. Но надеюсь, что вы этого не сделаете. У вас имеется портативная пишущая машинка марки «Ройал», не так ли?

Гризелла казалась удивленной.

— Да, я иногда беру ее с собой на вызовы.

— Вы когда-нибудь печатали на ней анонимные письма?

— Разумеется, нет! С чего бы это мне?

— Вы недолюбливали Эндрю Кельхэма, а он и присутствующий здесь помощник комиссара получали анонимные письма, напечатанные на вашей машинке.

— Во всяком случае я их не печатала!

— Вы никогда никому не давали пользоваться вашей машинкой?

— Давала, но давно. Мне кажется… — Она замолчана, прикусив губу.

— Вы хотели сказать, что некто в ваше отсутствие мог воспользоваться вашей машинкой непосредственно в нашей комнате? — спросил Роджер.

— Это возможно, потому что машинка больше времени находится там, я пользуюсь ею редко. Но мне не хочется никому причинять неприятностей. Кто бы мог это сделать? Я знаю всех девушек в общежитии, но думаю, что ни одна из них не знает имени Кельхэмов даже понаслышке.

— Понятно, — ответил Роджер, — ну а что вы нам скажете о Беллью? Сколько времени вы с ними знакомы?

— Лет семь-восемь, с тех пор как начала работать.

— Какого рода поручения вы для них выполняли?

— Те же самые, что и для всех остальных. У них было недостаточно работы, чтобы держать постоянного секретаря. Когда я дала объявление в газете, они обратились ко мне.

— В этом объявлении было названо ваше имя? — спросил Роджер.

— Кажется, да.

— Благодарю вас. Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что Беллью — мошенники, преступники?

— Разумеется, нет. Я всегда считала их весьма порядочными людьми. Насколько мне известно, они одиноко жили в Илинге и справлялись сами со своими обязанностями. Я часто приезжала работать к ним на дом. Они были, ну… мне они нравились. — Последние слова Гризелла произнесла совершенно обескураженным тоном.

— Чем они занимались?

— Трудно определить. В основном скупали по дешевке различные товары и перепродавали по более высоким ценам. Действовали как маклеры по сдаче и найму домов в аренду, а также земельных участков.

— И все-таки что же было самое основное? Земля? Дома?

— Как сказать. Немного здесь, немного там. Большую часть корреспонденции они вели лично, точно так же, как и счета. Я перепечатывала главным образом контракты и договоры, торговые соглашения.

— Вам известны имена всех их клиентов?

— Нет, но я, вероятно, смогу вспомнить многих, если напрягу память.

— Это одна из тех вещей, которую мы попросим вас сделать, — проговорил Роджер. — Подумайте, среди их посетителей не встречались люди, которых можно было бы назвать особенными.

Она впервые заколебалась:

— Да, пожалуй, был один. Я многих клиентов не видела, потому что для переговоров у них была небольшая контора в Сити, это было не их собственное помещение, они пользовались им на паях. Так вот, особенным в своем роде можно назвать того толстяка, которого вы видели вчера.

— Мистер Кеннет Александр, — пробормотал Роджер.

— Да. После того вы с ним не встречались?

— Один раз. Он зовет вас племянницей.

Гризелла состроила гримасу:

— Постоянно. Отвратительный тип. Я иногда выполняла для него работу, он был одним из моих лучших клиентов, пока месяцев шесть назад не переступил дозволенные границы, и я прекратила ездить к нему.

— Куда вы к нему ездили?

— На квартиру в Путни, Крейн Корт, 29, — добавила она, заметив, что Роджер вынул карандаш и блокнот. — До вчерашнего вечера мы с ним не виделись вот уже полгода.

— Почему вы от него убежали?

— Я убежала не от него, а от вас.

Роджер улыбнулся.

— Он подгадал свой визит, зная, что вы находились у меня, и дал мне понять, что явился, чтобы увезти вас. Вы не знаете, почему?

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала Гризелла.

— Он не является приятелем Эндрю Кельхэма?

— Нет, насколько мне известно.

— Вы никогда его не встречали на квартире Кельхэмов?

— Никогда.

— Были ли Беллью знакомы с Кельхэмом?

— Они продали ему участок в Южном Лондоне, но, как мне известно, при этом с ним лично не встречались. Я напечатала письма и подготовила соглашение.

— Работали ли вы у Эндрю Кельхэма?

— Иногда. — Она вспыхнула. — Я выполняла его поручения, потому что надеялась выяснить, каким он является подлецом. Но я так и не нашла ничего, его порочащего. Если бы я не знала, что он сделал с моим отцом, я была бы полностью обманута. Это такой двуличный притворщик!

Неожиданно Роджер спросил:

— Почему вы приходили повидаться с Энтони Кельхэмом в вечер его убийства?

Краска сбежала с ее лица, она прижала руки к груди. Чартворд сидел совершенно неподвижно, не сводя с нее глаз.

— Я приехала, чтобы попытаться получить от него несколько писем. Любовных писем. Эндрю Кельхэм страшный человек, но его сын во много раз хуже. Речь идет не о моих письмах. Они были написаны моей приятельницей, с которой я его познакомила. Она замужем. Он поднял меня на смех, мы поссорились, и я ушла. Я знала, что Айрио, моя приятельница, — тут она запнулась, — страшно волновалась из-за своей неосторожности. Я представила себе ее отчаяние, когда я ей скажу, что мне не удалось ничего сделать, поэтому я возвратилась, чтобы попытаться еще раз. Я нашла его уже мертвым. — Переведя дыхание, она медленно продолжала: — Я посмотрела в его карманах. Письма были при нем, и я их забрала. И не перестаю благодарить Бога, что у меня хватило присутствия духа сделать это.